Официальный портал Екатеринбурга

Станислав Казаков: в розысках пропавших людей поисковым отрядам больше всего мешает человеческое безразличие

25 сентября 2014 12:04

Сообщения о пропаже людей - детей и взрослых - появляются едва ли не каждый день. Очень редко мы задумываемся о том, кто и как их ищет. Между тем поисками занимается не только полиция - не последнюю роль играют волонтеры.

Поисково-спасательный отряд «Лиза Алерт» (от англ. alert - «сигнал тревоги») появился в Москве в 2010 году. Он носит имя маленькой девочки, которая потерялась в лесу близ Орехово-Зуево и которую не могли найти больше недели. Когда новость о пропаже девочки просочилась в массы, добровольцы решили подключиться к поискам. Лизу нашли на десятый день. Пятилетняя кроха скончалась от переохлаждения. Оказалось, что приди помощь хотя бы на день раньше - ее можно было бы спасти.

С тех пор прошло четыре года, и «Лиза Алерт» появилась в региональных городах, а не так давно - в Екатеринбурге. О том, как люди бросают все - работу, свидания, прочие дела - и бегут на поиски даже среди ночи, как прочесывают леса, даже если знают с 90-процентной вероятностью, что найдут труп, как отдают моральные и физические силы, только чтобы помочь и не думая о благодарности, корреспонденту АПИ рассказал координатор поискового отряда «Лиза Алерт. Екатеринбург» Станислав Казаков.

- Когда и как отряд «Лиза Алерт» появился в Екатеринбурге?

- Отряд появился в марте 2014 года. Дело было так: я волонтер со стажем, уже лет шесть-семь занимаюсь этой деятельностью, но она была не системной, звонили люди, например, говорили: «Едем в Крымск, разбирать завалы после наводнения», и я собирал вещи и спокойно уезжал. Про «Лизу Алерт» знал давно, со времен, когда еще жил в Москве, но с ними никогда не взаимодействовал, просто слышал где-то про их деятельность, кивал головой и думал: «Это надо». А тут, в марте месяце, оказался на форуме «Лизы Алерт», и там шла речь о создании отрядов в регионах. Я тогда уже снова вернулся жить в Екатеринбург. И я прочитал, какие города есть в списке. Оказалось, что Екатеринбурга нет. Ну, я взял и написал Ирине Воробьевой (волонтер, ведущая радио «Эхо Москвы» - прим.ред.), что готов заняться созданием отряда в Екатеринбурге. В ответ - тишина. Тогда я написал еще одному человеку, Грише Сергееву, председателю отряда, а тот тоже не ответил. В это время у нас в городе как раз пропала Мила Арасханян, ей 14 лет и она постоянно сбегает, я прочитал об этом в одном из СМИ. И я подумал - человек пропал, надо работать. А я один. И я создал группу «ВКонтакте», взял официальную картинку «Лизы Алерт», вставил ее... Два дня ничего не происходило. Я никого вступать не зазывал, сделал просто репост на своей странице, но у меня там мало друзей. А потом мне написали представители «Лизы Алерт» из Москвы и спросили - что это такое? Я сказал - ну я же писал вам, никто не ответил, а я же не знаю, каким образом происходит формирование отряда в Екатеринбурге. И мне ответили - так, все понятно, не шевелись пока, сейчас все будет. Мол, эту группу удалим, создадим новую, все будет нормально. В итоге создали группу, там сразу же определились люди, нам назначили куратора региона. По чистой случайности Стас Ковалев, волонтер «Лизы Алерт. Москва», оказался в Екатеринбурге по работе. Я с ним созвонился, мы встретились и назначили план действий, как будет формироваться отряд. С тех пор все и началось. То есть официальная дата появления отряда - 13 марта.

Дети должны знать, что папа - помогает людям, значит, так надо, так правильно, и нужно этому учиться.

- И как же вы формировали отряд?

- Мы написали в блогах, «ВКонтакте» и других соцсетях, что формируются отряд. О «Лизе Алерт» хорошо знают в Москве, неплохо в регионах, но, понимаете, очень часто можно услышать где-то, что человек потерялся. Но как правило, ты не задумываешься, кто его там ищет - «Лиза Алерт», «Сокол» или другой поисковый отряд. На это обращает внимание группа определенных людей, те, которые готовы выйти, они знают уже, что есть Сергей Широбоков (глава поискового отряда «Сокол» - прим.ред.), и поэтому мы умышленно никого не звали. Да, пропал человек, и мы отписывались в соцсетях. На этот момент еще не было ни рассылки, ничего - работали в сыром варианте. И на первый поиск активный, когда мы искали Овсянникова и Никифорова (о поисках школьников Павла Овсянникова и Данила Никифорова АПИ писало 1 апреля - прим. ред.), они пропали в апреле, то есть две недели прошло со времени создания отряда, нас всего четыре человека собралось. Это Стас, куратор региона, я, моя жена и еще один волонтер, он сейчас уехал в область и больше там работает, зовут Дима, позывной турист. И вот информация - пропали ребята, 10-11 лет, сбежали из дома. Стас говорит: «Ну все, ищем». Я отвечаю: «Ну не вопрос». А они первоуральские. И мы позвонили в комитет по делам несовершеннолетних, взяли контакты родителей, позвонили им, познакомились, поговорили. Мальчиков уже три дня к тому времени разыскивали. Были разные свидетельства, которые никто толком не отрабатывал. Мы со Стасом посовещались и пришли к мнению, что надо отработать крупный торговый центр. И три часа мы буквально их искали и... нашли. Мы выехали, нас в отряде полтора земляка, и мы нашли ребят! Понимаете? Это такое просто... «Ба-бах!», очень сильный толчок, что надо развиваться, надо идти дальше. Потому что когда ты читаешь: «А, вот они, найдены, живы», это очень далеко от тебя. Абсолютно другая картина, когда ты выезжаешь, когда у тебя рация, за спиной рюкзак и ты понимаешь: если ты сейчас будешь идти медленно, то можешь просто не успеть.

- Как у вас выстроена работа с волонтерами?

- Любой, кто хочет стать волонтером, заполняет анкету. Там указывает имя, фамилию и номер телефона, а также навыки, которые могут помочь. Но это не обязательно. Если есть опыт туризма - хорошо, нет - ничего страшного. У нас нет никаких требований, в том числе по возрасту, потому что даже несовершеннолетний может помочь в поисках путем простых репостов, сбора информации, обзвона больниц... Здесь очень много вариантов, и любая помощь нужна. Это понятно, что если собираемся прочесывать лес, отправлять туда ребят молодых смысла нет, туда бы, конечно, поопытнее. Но и в этом моменте тоже нет сильных ограничений. Это принцип отряда - надо помогать друг другу и любая помощь - неоценима.

- Сколько сейчас в отряде человек? Или постоянного количества нет?

- Сложно сказать. Участие - дело добровольное. Сейчас у нас базе около 50 человек телефоны оставили, но эти 50 берут с собой друзей. И по факту получается, что приезжают помогать люди, которых ты даже не знаешь. Это круто. При этом нельзя сказать, что кто-то в отряде на постоянной основе. Есть люди, которые помогают больше, есть те - кто меньше. Но от этого они не становятся постоянными членами отряда или временными, потому что любая помощь - неоценима. Мы прямо говорим - если у вас есть выбор между семьей и отрядом, выбирайте семью. Семья - это навсегда, семья - это очень важно. Отряд? Да вы не переживайте, мир не без добрых людей - найдутся. А если с семьей что-то случится - будет очень и очень, наверное, обидно.

Жена уже знает, что надо собрать «тревожный рюкзак», она не спорит, смирилась.

- Как к вам поступает информация о пропавшем человеке и каков дальнейший алгоритм действий?

- Информация о пропавших поступает оперативному дежурному. У «Лизы Алерт» есть единый номер - 8 800 700 54 52. Дежурный принимает вызов, записывает общую информацию: время и место пропажи, обстоятельства и общее состояние здоровья. К слову, общее состояние здоровья - это принципиально. Если человек болеет астмой, например, это в корне меняет дело. Здоров человек - это уже позволяет чуть-чуть успокоиться и больше времени выделить на то, чтобы скоординировать действия. Так вот, дежурный отправляет заявку в регион, в котором произошла пропажа, и ее принимает либо инфорг, либо координатор, либо куратор. Один из трех точно сидит и принимает заявку, в любое время суток. После этого начинается ряд процедур, которые нужно сделать в первую очередь.

Первое - это прозвон родственников, людей, которые оставили свои координаты в заявке. Для чего это нужно? Нам надо выяснить каждую деталь пропажи человека - в каком состоянии он был эмоционально, это же многое говорит о мотивах, может, он поругался с кем-то и сбежал, или все было очень хорошо и спокойно, а он раз - и пропал. Это позволяет отрезать некоторые версии и оставить те, которые реально могут помочь в поисках. И обязательно мы уточняем, было ли заявление в полицию. Без заявления в полицию нет абсолютно никакого смысла работать, потому что без него может быть все, что угодно. Например, пропал должник - и тут понятны мотивы. Или пропал молодой человек и тут выясняется, что он просто ушел к другой девушке. Вариантов масса, всякое бывает.

После того, как мы все уточнили, мы координируемся с полицией. Уточняем по заявлению, что уже делается, и намечаем свои действия таким образом, чтобы не мешать полиции. У полиции больше методов и больше возможностей для поисков, но за нами - мобильность. В итоге полицейские отрабатывают одну версию, потому что у них нет возможности одновременно отрабатывать другие, а мы остальные, потому что у нас есть такая возможность.

- А как вообще полицейские относятся к вашей помощи?

- По-разному, на самом деле. Вот прошлый поиск был, когда мы искали Машу Скрипову (студентка УрГПУ пропала в Верхней Пышме в этом месяце, о чем сообщало АПИ - прим.ред.), следователь, который вел дело, относился к нам очень хорошо. Мы перезванивались, у нас был постоянный обмен информацией. Мы взяли сложную версию на отработку, и следователь звонил, спрашивал, как дела, что происходит... И это замечательно, это показательный пример того, как надо работать. Но бывает так, что звонишь, и вдруг тебе говорят: «Да вы знаете, а мы пока еще даже следователя не назначили». Или: «Дело в другой отдел передали, вы туда позвоните», а туда звонишь - там даже про это не слышали. Как в таких случаях быть? Да никак. Дальше искать, без вариантов.

Так вот, возвращаясь к предыдущему вопросу. После того, как уточнили действия со следователем, мы делаем рассылку на номера телефонов, которые нам оставили в базе. Все получают одинаковые смс-ки о том, что пропал человек, сколько ему лет, где сбор, во сколько, и номер координатора, который будет вести поиски. Как правило, этот поиск веду я.

Когда все собрались на месте, первое, что нужно сделать, - подумать головой. Это здорово экономит время. Кидаться в полымя - не стоит. У нас есть возможность попросить помощь у картографов, чтобы они составили карту, где искать. В последний раз нам помогала типография с печатью ориентировок по Марии Скриповой. Они очень оперативно откликнулись, сделали четыреста штук и через пять часов мы могли их забрать. Это здорово. Затем мы распределяем, кто на какую задачу уходит. Часть - клеить ориентировки, часть - прочесывать местность, часть - остается в штабе. Это как раз зависит от возраста, умений. На прошлом поиске к нам приходили несовершеннолетние, и я видел в них желание помочь. И как отказать? Это неправильно было бы просто.

Я, прежде всего, папа. У меня дети растут.

- Вы выдаете какое-то снаряжение?

- Если бы было какое-то снаряжение, мы бы с удовольствием выдали. Пока нет такой возможности, потому что вкладываешь свои же деньги. Я вот себя только-только до конца обеспечил всем необходимым. Мы принципиально не пользуемся посторонними средствами. Мы не просим деньги, у нас нет электронных кошельков, расчетных счетов. Идея отряда не в том, чтобы зарабатывать на поисках деньги, а в том, чтобы просто помогать друг другу. Когда вы начинаете пользоваться деньгами, люди начинают задумываться о вашей честности. Я не говорю, что деньги - зло, я говорю, что в некоторых моментах они просто не нужны.

- Вы как-то готовите волонтеров к тому, что они могут найти человека уже не живым?

- К этому невозможно подготовиться. Мы предупреждаем, что с вероятностью 90% ищем погибшего, но ведь есть 10%, что человек живой... И мы вцепимся в эти 10%, и будем до конца биться за то, чтобы найти его живым. Другое дело - как к этому относятся сами волонтеры. Ведь люди, которые приходят в отряд, преследуют свои цели...

- А какие цели они преследуют?

- Мы не спрашиваем. У каждого свои мотивы. Мы же не будем их разделять на группы: люди, которые просто хотят помочь, идут в одну сторону; люди, которые хотят побывать в экстремальной ситуации - встают сюда, им задача в разы сложнее; люди, которым нечем заняться и они решили просто приехать - вот в эту группу... Нет. Мы не спрашиваем.

- Когда вы находите человека, что вы дальше делаете?

- Мы звоним, естественно, в полицию, родственникам и говорим, что нашли. Кроме того, сообщаем в соцсетях. Есть инфорг, который дает информацию всем людям, которые так или иначе задействованы в поисках. Отписывается: «Найден. Жив» или «Найден. Погиб». Это первое, что нужно сделать, потому что люди же все равно собираются, кто-то только готовится ехать искать. А поиск-то уже закончился.

- Сколько у вас длились самые длинные и самые короткие поиски?

- Чтобы вы понимали, есть два вида поисков: активные, когда волонтеры выходят в полном составе и ищут, и информационные - когда с момента пропажи человека прошло уже времени столько, что количество версий о произошедшем зашкаливает, и мы просто стабильно раз в месяц звоним родственникам узнать, есть ли изменения. Информационный поиск может длиться очень долго. Самый лучший поиск - тот, когда пропавший вернулся домой в тот же день.

- Есть какие-то факторы, которые мешают поиску и наоборот - помогают?

- Время - наш основной враг. В среднем - в 80% случаев реально найти человека живым, если нам сообщили о его пропаже в первые сутки. Первая ошибка родственников - это: «А может он сам вернется, подождем». За эти пару дней вероятность, что может случиться что-то плохое, очень велика. Лучше поднять панику напрасно, чем когда уже ничего нельзя будет сделать.

Второе, что мешает, - безразличие людей друг к другу. Например, пропал у нас мальчик, была версия, что он находится на станции Дружинино. Электричка туда ходит пять раз в день. Подходишь к контролерам, протягиваешь ориентировку, а они, даже не взглянув, отвечают: «Не, не видели». Даже не пытаются вспомнить, понимаете? А потом остается минута до отправления этой самой электрички, спрашиваешь - добросите до Дружинино? Они отвечают - только по билету. А тут оказывается, что денег у тебя не хватает, потому что ты до этого пошел в типографию и на свои деньги распечатал ориентировки, и люди тебе отвечают - мы ничего сделать не можем, выйдете. И ты выходишь, потому что нарушать закон нельзя. Хорошо, что был еще один волонтер. Саша ехала из Уфы через Дружинино и смогла проверить информацию. Она не подтвердилась. А если бы подтвердилась? А если бы там мы его нашли? Вот эта позиция людей «Не надо меня втягивать, у меня свои дела», добивает, и хочется сказать: все понятно, но не дай бог у тебя кто-то пропадет, и посмотрим, как важны тебе будут твои дела и как ты будешь злиться на людей, которые тебе отказывают, не могут даже просто посмотреть на ориентировку... Я согласен, очень много добрых людей, но злых стало тоже много. Мы вешаем ярлыки. Ребенок пропал - значит, родители плохие, пропал молодой человек - забухал, ушел в отрыв с телками... А то, что ему по голове могли ударить, он мог дезориентированным быть, упасть в колодец - почему об этом никто не думает? Ну давайте тогда все закроемся в своей конуре, будем там сидеть и чтобы нас вообще ничего не касалось.

А помогает - желание людей быть полезным. Приходит, например, взрослый дяденька, серьезными делами занимается. А мне вот только тридцать лет исполнилось. И ты говоришь - вот сейчас будем прочесывать лес. Вас 12 человек, сейчас за мою спину встали в шеренгу, разгон пять метров, спускаемся, встаем лицом к лесу и идем искать, никто не отходит, каждый должен идти за мной. И я понимаю, что в обычной жизни этот дяденька может меня очень далеко послать, но здесь, на конкретном поиске, желание помочь - на первом месте, и он слушается.

Время - наш основной враг.

- Какие поиски запомнились вам больше всего и почему?

- Запоминаются все. Я не знаю, как у других волонтеров, но я как координатор запоминаю все. Причем запоминаю с ошибками: что я делал не так на этом поиске, почему не получилось? Или - что из этого поиска нужно вынести, чтобы у нас было лучше?

А вообще... Запомнился самый первый поиск, когда ребят нашли... Запомнилось, когда искали трехлетнего Витю Каца из села Липовское (об этом происшествии АПИ сообщало 12 июня - прим.ред.). Когда два отряда - «Сокол» и «Лиза Алерт» - работали в одном направлении. Нас тогда всего три человека было, их - человек 70, но это никак не умаляло ни их, ни нас. Это было шикарное сотрудничество, начало того, что сейчас происходит между двумя отрядами. Мы делимся друг с другом информацией, достаточно хорошо общаемся. Нам есть, чему поучиться у «Сокола». И очень хорошо, когда отряды не конфликтуют.

- Каких сил поиски отнимают больше: физических или моральных?

- Хороший вопрос (задумался). Эмоциональных, наверное... Физику можно восстановить, а каждый поиск - след тебе оставляет в мозгу или где-то еще глубже. Потому что неважно, найден человек живым или мертвым, следы все равно остаются. Хотя тут, мне кажется, даже не о нас нужно говорить, а о наших родных. Семья - это те, кто помогает силы восстанавливать, но при этом принимает основной удар на себя. Потому что когда ты выезжаешь куда-то, семья тебя потом не видит определенное количество времени. У них, наверное, это тоже достаточно сил отнимает. Хорошо, что моя жена меня поддерживает. Сначала она все это очень весело воспринимала, тоже помогала. А потом оказалось, что она ждет второго ребенка, и после этого ей пришлось «уйти с поля», сидеть дома. Периодически жена меня журит: «Ты обещал быть дома, ты обещал быть дома», но я не могу... Вчера, например, была ситуация - пришла информация, что пропал пятилетний мальчик. И я просто не мог проигнорировать. Жена уже знает, что надо собрать «тревожный рюкзак», она не спорит, смирилась. За что я, кстати, очень сильно ей благодарен.

- Расскажите, как вам удается совмещать обычную жизнь и поиски?

- По профессии я аналитик СМИ, но до кучи работал в ресторанах очень долгое время. Сейчас я вынужден работать по ночам, занимаюсь как раз аналитикой. Пару раз меня увольняли из-за поисков. Я работал управляющим в летнем ресторанчике, ну и после того, как я в очередной раз все бросил и пошел искать пропавшего человека, меня уволили. И, наверное, правильно сделали. Вообще меня очень часто выдергивают на поиски. Бывает так, что ты только пришел домой, покушать бы надо, а раз - и поступает звонок. Прошу жену собрать бутербродов в рюкзак и еду.

- Зачем вам все это нужно?

- Зачем мне все это нужно? Да чтобы, наверное... Как бы сказать.. Я, прежде всего, папа. У меня дети растут. И я должен быть примером для них. Дети должны знать, что папа - помогает людям, значит, так надо, так правильно, и нужно этому учиться. Надо помогать людям.

 

© Ксения Дубинина, АПИ