Игорь Мороков: Необходимо беречь детей от получения нежелательной информации

7 сентября 2011 17:54

Рост преступлений сексуального характера в отношении несовершеннолетних отмечают российские власти. Ситуация видна и в сообщениях региональных СМИ: информация о случаях педофилии появляется в новостных лентах с завидной регулярностью. Уполномоченный по правам ребенка в Свердловской области Игорь Мороков рассказал корреспонденту АПИ, какой должна быть эффективная система защиты детей от насилия, и с чем связан скачок активности педофилов.

- Игорь Рудольфович, согласно вашим данным, случаи сексуального насилия над несовершеннолетними в Свердловской области - действительно участились или просто приобрели более широкую огласку?

- Сообщения о преступлениях сексуального характера в отношении детей правда стали появляться чаще. Разумеется, они не берутся с пустого места. В середине августа только в екатеринбургском изоляторе находились 23 человека, в отношении которых ведется следствие. Наверняка к настоящему моменту добавилось еще несколько подозреваемых в педофилии. Однако есть нюанс: согласно данным по первому полугодию 2011 года, общий объем насилия над несовершеннолетними снизился. Тогда как число преступлений, совершаемых в отношении собственных детей, увеличилось по сравнению с 2010 годом на 11,2%.

- На ваш взгляд, с чем может быть связана сложившаяся ситуация?

- Пока четкого объяснения ситуации нет, вот так навскидку никто не скажет, чем это может быть вызвано. Мы как раз и озаботились этим вопросом, договорились с областным управлением следственного комитета РФ, чтобы они предоставили нам данные о случаях педофилии за 2010-2011 годы. Мы проведем анализ и попытаемся установить причины и условия, в которых было совершено преступление. А также «нарисуем» социально-психологический портрет насильника. Тема действительно острая. Я все-таки считаю, что склонность к педофилии - болезнь. Специалистами не доказан этот факт, но процент рецидивности, на мой взгляд, подтверждает патологическую природу явления. Если человек, однажды лишивший кого-то жизни, убьет снова только в 3-4% случаев, то педофил повторит преступление с вероятностью в 97%.

- Если предположить, что педофилия носит клинический характер, то люди стали чаще «заболевать» или появилось больше провоцирующих факторов?

- Скорее второе. Ведь болезнь может протекать по-разному, не проявляться в нормальных условиях. Говорят, что в Советском Союзе сексуальные преступления против несовершеннолетних не носили массовый характер. Нужно учесть при этом, что в СССР не был так развит медийный рынок. Содержание некоторых интернет сайтов, телепрограмм - вполне может спровоцировать нездорового человека. Мы много говорим о том, что необходимо беречь детей от получения нежелательной информации. Однако оградить от нее стоит и взрослых. Тема медицинского обоснования педофилии требует изучения. Чтобы бороться с явлением, нужно понимать его природу.

- Проведение исследований требует времени, преступники ведь не будут ждать, пока их изучат. С чего следует начать, чтобы уже сейчас снизить риски? Научить детей правильному поведению в случае опасности?

- Верно, но на сегодняшний день это одна из главных проблем. Мы не учим детей обеспечивать собственную безопасность. Скажем, программа ОБЖ в наших школах носит теоретический характер, тогда как должна носить прикладной. Например, в Америке очень интересные занятия. Ученики не делают записи, сидя за партой, а идут в спортзал и учатся всему на практике. Им показывают, как правильно разбить стекло, уйти от захвата, девчонок учат кричать. Наши дети этого не умеют. Между тем, если начать привлекать к себе внимание, есть шанс, что педофил уйдет.

- Шансы ввести подобную практику в российских школах велики?

- Это еще одна проблема. По статистике до 70% учащихся старше 7 класса просто не доверяют школе, она для них не авторитетна. Они посещают учебное заведение только потому, что обязаны это делать. Результаты исследования показали, что в случае, если подростку понадобится помощь, учитель - последний человек, к которому он обратится. Вот загвоздка: уроки ОБЖ реформировать нужно, но будут ли ученики доверять информации, которую на них получат?

- Замкнутый круг?

- Не совсем, решением могут стать учреждения дополнительного образования. В них дети приходят по желанию, значит, и уровень доверия выше. Нужно расставить приоритеты: кроме того, чтобы научить школьников шить, вязать, плести, выжигать и так далее, нужно научить их элементарным правилам безопасного поведения и самообороны. У нас же ребенок остается с ситуацией один на один - никто ничего ему не объяснил.

- Уполномоченный по правам ребенка при Президенте РФ Павел Астахов заявил, что «наказание для развратников и насильников должно быть максимально строгим». Считаете ли вы, что нужно ужесточать уже существующие меры?

- Разумеется. Но я все-таки склоняюсь к тому, что педофилия - болезнь, и она не изучена до конца. Нужно находить варианты реабилитации или даже химической кастрации. Когда речь идет о безопасности ребенка, все меры хороши. Есть еще один момент, который мы упускаем - работа с жертвами. Педофилов мы ловим и садим, а специализированных центров для работы с пострадавшими практически нет.

- Как работает система выявления преступлений в отношении несовершеннолетних?

- У нас идут страшные споры. Когда мы касаемся вопроса работы телефонов доверия, нас обвиняют в том, что мы воспитываем Павликов Морозовых. Думают, что стоит только пожаловаться - социальные службы тут же отберут ребенка. Так не будет происходить. Нужно создать профессиональную систему обработки информации. Как говорят специалисты, работать со случаем. Для этого необходима ресурсная база, прежде всего, кадры. Буквально в начале августа я побывал на первом российско-американском форуме по защите прав детства в рамках комиссии Медедев-Обама. Оказывается, национальный фонд защиты детей от жестокого обращения разработал для государства 26 стандартизированных видов услуг по профилактике насилия над детьми. Осталось только применить их на практике. Еще говорят, что дети могут начать мстить родителям за обиды, обращаясь в службы с ложной информацией. Во-первых, я не представляю, что надо сделать, чтобы твой ребенок на тебя пожаловался. Во-вторых, как я уже сказал, любая информация будет тщательно проверяться.

- Пока такая система - только теория?

- Схема еще не отлажена. Но попытку работать по ней мы сделали. В начале лета к нам поступил звонок, дама сообщила, что у нее за стеной уже несколько дней плачет ребенок. Мы тут же обратились в полицию, попросили их выехать. На нас посмотрели, как на ненормальных, но мы вышли на руководителя органов внутренних дел, и группа выехала, вместе с сотрудником подразделения по делам несовершеннолетних и психологом. Оказалось, что мальчика усыновила французская пара, и ребенок плакал просто потому, что не понимает их языка. Мы вдруг ощутили механизм, по которому можно работать: без изъятия, спокойно, пришли, посмотрели, приняли решение. Важно создать ориентированную на конкретного ребенка систему. Каждый должен нести личную ответственность и не успокаиваться, пока одному человечку не станет хорошо.

- Что касается проблем в общении, они могут и не быть обусловлены национальным признаком, часто даже полностью русскоязычные семьи не находят общего языка.

- Когда мы обсуждали с коллегами и друзьями, бывавшими за границей, тему детско-родительских отношений, я им задал вопрос: «Ребята, вы хоть раз слышали детский плач на улицах Европы?». Нет. Как только ребенок заревел, мама бросает все и начинает с ним разговаривать. В России же мы видим, как женщины дергают своих детей, дают им подзатыльники и кричат. Я уверен, когда-то такое начиналось и на Западе, но кто-то сказал: «Если вы будете обижать ребенка, вас накажут». И нормальному родителю не оставалось ничего другого, кроме как учиться общаться с детьми иначе. Мы должны сделать то же самое, должны сказать: «Родители! Учитесь слышать и разговаривать». От западников я услышал такую фразу: «Мир плох не потому что в нем много плохих людей, а потому что много равнодушных». Нельзя оставаться безразличным, особенно к собственным детям.